Более интимно, нежели прежде.
Возможно, когда-нибудь и "Развратный роман" станет для меня великим откровением. Но сейчас - "Дневник наркомана", снова и снова.
Пророк обращался к нам, это не мистическая сказка и не героиновая фантазия, это тоже Святой текст, явь под тонким покровом символов, к которым теперь есть ключ. Роман можно читать и без ключей - он будет прекрасным вдохновляющим произведением, а я его читаю напрямую, понимаю и осознаю совсем иначе. Это не передать словами.
***
Мы постояли немного в тишине. Наши сердца бурлили от сдерживаемой
потребности говорить. Немало времени прошло, прежде чем я нашел нужные
слова; и когда они вырвались из моих уст, они прозвучали пылко, спокойно и
уверенно.
- Я люблю тебя.
Ни героин с его сосредоточением, ни кокаин с его экзальтацией не могли
сравниться с этим мгновением. Это были старые слова, но их значение было
изумительно новым. Мое "Я" не существовало, пока я думал, что "Я" - это я.
Не было никакого "Ты" до сих пор, пока я думал о Лу, как о независимом
существе, и не сознавал, что она была необходимым дополнением человеческого
инструмента, которым делалась "моя" работа. И никакой любви тоже не было
прежде, пока любовь не означала ничего кроме всевозможных глупостей, по
обыкновению подразумеваемых людьми под этим словом. Любовь, как понимал я ее
теперь, была подтверждением неизбежного единения двух безличных половинок
произведения. Она была физическим воплощением нашей духовной истины.
Моя жена не повторила в ответ то, что сказал я. В этом не было нужды.
Она все великолепно понимала. Нас соединял бессознательный экстаз природы.
Членораздельная человеческая речь была бы оскорблением для нашего духовного
блаженства. Наш союз разрушил наше чувство разобщения со Вселенной, частью
которой мы являлись; солнце, небо, море, земля соединились с нами в этом
несказанном причастии. Не было никакого перерыва между тем первым объятием
нашего подлинного брака, и дневными занятиями по приведению в порядок
лаборатории, составлению списка необходимых вещей для Лалы в Лондоне. Солнце
пропало за горным хребтом, и из отдаленной выси со стороны Трапезной
донеслись звучные удары тамтама, сообщившие нам, что готов обед. Мы заперли
дом и побежали, смеясь, вверх по склонам. Они больше не утомляли и не
обескураживали нас. Но полпути к усадьбе мы повстречали крошку Диониса,
преисполненного важности. Сестра Афина (подумали мы со смехом) должно быть
догадалась, что наш медовый месяц начался; и - на этот раз - это была не
спазматическая экзальтация, целиком зависящая либо от преходящих вспышек
страсти, либо от возбуждающих средств - а обоснованный факт нашего воистину
духовного бракосочетания, в котором мы по сути соединились друг с другом не
для блага кого-то одного, а дабы образовать одну невесту, чьим женихом
является само Творение, неиссякаемое, пока мы живы, и поэтому никогда не
приводящее к усталости и скуке. Этот медовый месяц будет цвести и
плодоносить постоянно, от сезона к сезону, как и сама Земля - наша мать, и
Солнце - наш отец, с неистощимым и неизбывным энтузиазмом. Мы стали
сопричастны великому таинству; что бы ни произошло, все было в равной
степени существенно для ритуала. Сама Смерть не отличалась от всего
остального; наше мерное длительное горение вырвалось из оков обстоятельств и
оставило нас свободными исполнять наши Воли, бывшие одной единой Волей,
Волей Пославшего нас.
Прогулка до Трапезной была одной сплошной игрой с Дионисом. О милая,
мудрая сестра Афина! Случайно ли ты выбрала этого загорелого
чертенка-крепыша быть нашим поводырем в ту ночь? Подозревала ли ты, что наши
сердца увидят в нем символ нашей собственной, безмятежной и дивной надежды?
Мы посмотрели в глаза друг другу, взявшись за руки, на последней ступени,
где тропа извивалась средь олив, и помолчали. Но электрический огонь
передался через его крохотное тело в тело каждого из нас, и мы узнали, какое
громадное счастье поджидает для нашей любви.